Ван Гог

जीवन और महान डच चित्रकार के काम

Ван Гог меняет свою технику по несколько раз даже в пределах одной и той же картины, согласно каждому данному впечатлению. Каждый предмет впечатляет его по-разному, и каждый раз иначе вибрируют струны его души, а рука торопится записать эти внутренние ноты. Он работает то кистью то но­жом то, жидко прописывая то, густо лепя красками, бросая мазки то вдоль то поперек. Он работает всегда сразу, по первому впечатлению, в каком-то мгновенном экстазе, и кажется, что картина вырывается из-под его кисти, как крик восторга перед природой или жалости к человеку. В самом темпе его мазков всегда ощущаешь ритмическое нарастание или понижение этого крика, чувствуешь горение его души.

Сам вечно кипучий, неуемный, он видит в мире, прежде всего, вечно дей­ственное начало. Его мир в неустанном круговороте, росте, становлении. Он воспринимает предметы не как тела, но как явления. Это не значит, что он изо­бражает какой-нибудь один, на лету схваченный миг природы, подобно Клоду Моне. Нет, он изображает не один миг, но непрерывность мигов, лейтмотив каждого предмета — динамическое его бытие. Вот почему каждый его этюд с натуры превосходит случайное наблюдение, поднимаясь до созерцания аб­страктного, до зрелища космического. Он художник мировых ритмов. Он пишет не данный эффект заходящего солнца, но то, как солнце заходит вообще, посылая стрелы лучей, разбегающихся окрест по полотну, или как оно возникает из золотого тумана, сгущающегося концентрическими кругами.

Он изображал не эффект дерева, случайно согбенного ветром, но самый рост дерева из земли, рост веток из дерева. Его кипарисы кажутся готическими хра­мами, рвущимися к небу стрельчатыми видениями. Скорченные от южного жара, они возносятся, извиваясь, словно сами огромные взвихренные языки зеленого пламени, а если это кусты — они горят на земле, как костры. Его горные кряжи действительно изгибаются, точно образуясь на наших глазах из первоначально­го геологического хаоса... Его дороги, грядки и борозды полей действительно убегают вдаль, и его мазки действительно стелются, как ковер травы, или уходят вверх по холмам. Все это, звучащее лишь словесным оборотом у нас с вами, живет, и движется, и уходит у Ван Гога. И его космос, его пейзажи охвачены вечным пожаром, как и он сам, и как дым клубятся в них облака.